Я спросил тебя: «Зачем идете в гору вы? — А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. — Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово...» Рассмеялась ты — и взяла с собой.
И с тех пор ты стала близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя! Первый раз меня из трещины вытаскивая, Улыбалась ты, скалолазка моя.
А потом за эти проклятые трещины, Когда ужин твой я нахваливал, Получил я две короткие затрещины, Но не обиделся, а приговаривал:
«Ух, какая же ты близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя!» Каждый раз меня по трещинам выискивая, Ты бранила меня, альпинистка моя.
А потом на каждом нашем восхождении — Ну, почему ты ко мне недоверчивая?! — Страховала ты меня с наслаждением, Альпинистка моя гуттаперчевая.
Ох, какая ты неблизкая, неласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя! Каждый раз меня по пропастям выискивая, Ты учила меня, альпинистка моя.
И за тобой тянулся из последней силы я — До тебя уже мне рукой подать — Вот долезу и скажу: «Довольно, милая!..» Тут сорвался вниз, но успел сказать:
«Ох, какая же ты близкая и ласковая, Альпинистка моя скалолазковая!» Хорошо, что мы одной веревкой связаны — Стали оба мы скалолазами.